Жизнь за трицератопса (сборник) - Страница 71

К оглавлению

– Мама хотела, чтобы я играл на скрипке, – признался Минц.

– А вы?

– Я хотел стоять в воротах нашей городской футбольной команды, но я был толстым мальчиком, и меня не брали.

– Представьте себе, что биология добилась того, чтобы соединить, казалось бы, несоединимое – человека и его призвание.

– А если поздно?

– Никогда не поздно, – сказала Ольга.

За стеной послышался шум. Кто-то кричал, рычал – мучился.

– Не все так гладко, как хотелось бы, – сказала Ольга.

– Если вы предлагаете человеку выполнить его желание…

– Не совсем так, Лев Христофорович. Мы не можем исполнять желания. Мы можем показать человеку, к чему лежит его душевная склонность. Ведь каждый из нас рожден выполнить какую-то функцию в муравейнике, именуемом человечеством. И, когда он выполняет эту роль, он счастлив. Или почти счастлив. Но знает ли человек об этом? И я вам должна сказать, что величайшим изобретением Гургена Симоновича и было проведение черты между тем, что человеку кажется, и тем, к чему он на самом деле предназначен. Вот вы мне сказали, профессор, что хотели стать вратарем. Но разве вы знаете, ради чего вы родились на свет? Да вы можете и не подозревать.

– Значит, – догадался Минц, – если я приду к вам и скажу, что чувствую в себе извечное стремление стать вратарем, вы не обязательно со мной согласитесь?

– В подавляющем большинстве случаев мы с вами не согласимся… Но не будем спорить.

– И на самом деле, – величие и простота идеи поразили Минца, – вы дадите человеку возможность проявить себя не в том, в чем он хочет, а в том, для чего он рожден.

– Гениально! – воскликнула Ольга.

Из-за стены донесся рев.

– Но что это?

– Это ошибка, в жизни всегда есть место ошибкам. В медицине тоже.

– Это человек?

– Почти. – Ольга отвернулась к окну. Ей не хотелось отвечать.

– Ну нет, голубушка! – вспыхнул Минц. – Извольте открыть ваши карты. Что случилось?

– Пойдемте посмотрим, – сказала Ольга.

Она поднялась и открыла незаметную дверцу за спиной, что вела в соседний кабинет. Половина того кабинета была отгорожена крепкой железной решеткой, как в полицейском участке Лос-Анджелеса.

За решеткой метался почти обнаженный растрепанный гражданин, который надрывно лаял и кидался на медбрата, пытавшегося угостить его бутербродом с красной икрой, нанизанным на конец шампура.

– Он полагал, – шепотом сообщила Ольга, – что всю жизнь мечтал стать дрессировщиком диких животных. А оказалось, что внутри него заложена программа сторожевой собаки. Мы не смогли этого определить заранее. Вот и попались. Теперь придется сложным путем превращать его обратно в воспитателя детского садика.

Человек оскалился и зарычал.

– Но он счастлив? – догадался Минц.

– Счастлив, – сказала Ольга.

– Может, пускай он останется…

– Вы с ума сошли! Он же полгорода перекусает!

Минц с Ольгой вернулись в ее кабинет.

– Ох, и устала я, – призналась женщина. – У нас уже капсул не хватает, мы с ног валимся…

– Каких капсул?

– За ухо каждому пациенту мы вшиваем капсулу в шесть миллиметров длиной. Она дает постоянное безвредное излучение и вскоре рассасывается в организме.

– И в ней?..

– В ней освобождение от комплексов и заблуждений, а также элементарный набор навыков и умений в выбранной области поведения.

– Как же вы можете заранее определить?

– Если бы вы знали, как мало у людей вариантов поведения!

Больной за стеной жалобно тявкал.

– Проголодался, бедненький, – вздохнула Ольга.

– А еще бывали неожиданные превращения? – спросил Минц.

– Врачебная тайна, – ответила Ольга.

– Значит, бывали…

Вместо ответа Ольга бросила на Минца пронизывающий взгляд и спросила:

– А не желаете ли, профессор и почтенный член-корреспондент, проверить на себе действие капсулы?

– И окажется, что я на самом деле мечтаю разводить золотых рыбок?

– Может быть, имеет смысл переключиться?

– Я никогда не соглашусь с вами! – резко возразил Минц. – Моя деятельность приносит пользу миллионам людей. Мои изобретения занесены во все реестры. Не исключено, что меня вот-вот выдвинут на Нобелевскую премию. А из-за какого-то мелкого генетического дефекта вы лишите меня любимого дела, а народ – моих изобретений?

– Вы не правы, – ответила Ольга, – потому что если открытия и изобретения в мире биологии и есть ваше призвание, никуда оно от вас не уйдет.

– Нет, – сказал Минц. – А то еще начну мяукать.

Ольга улыбнулась. Скорее печально, чем жизнерадостно.

– Мне жаль, что вы не стали с нами сотрудничать, – сказала она. – Но, по крайней мере, обещайте мне, что будете заходить к нам, помогать добрым советом и делиться опытом.

– С удовольствием, – сказал Минц и задумался.

Прошла минута, а он все не уходил.

Ольга подняла вопросительно брови.

– Чёрт с вами! – сказал Минц. – Дезинфицируйте свою капсулу. Будем пробовать.

Через два с половиной часа Минц вышел на улицу.

За ухом чесалось. Организм еще не растворил чужеродное тело.

Настроение было приподнятое.

Высоко в небе летел воздушный шар. Вдруг от него отделилась черная точка. Затем над ней раскрылся парашют. Удалову надоело летать по небу, он возвращался домой ужинать.

Навстречу шел новый председатель городской думы, человек властный и нахальный. Он толкнул Минца. Он всегда и всех толкал на улицах.

Минц взял его за пуговицу, повернул к себе и тихо сказал:

– Попрошу ключик от кабинета. Мне твой кабинет будет нужен.

– Разумеется, – оробел председатель. – Конечно, Лев Христофорович. Как прикажете, Лев Христофорович.